— Что, испугалась, толстая маленькая жаба? — ехидно крикнула мать.

Кассандра укрылась за спиной Артемаса.

Дворецкий принес тяжелое дальнобойное ружье.

— Возьми его, мой мальчик, — велел отец.

Артемас покачал головой.

— Зачем убивать оленя? Как трофей он ничего не стоит, не будем же мы его есть.

— Не говори глупости, хватит.

Артемас подвел Майкла и Элизабет к Джулии:

— Возьмитесь за руки и отправляйтесь в дом вместе с Касс и Джеймсом.

— Как же, — воспротивилась мать, подтаскивая детей ближе к себе и сразу всем ероша волосы. — Им будет полезно взглянуть. Я играла с окровавленными лисьими хвостами, едва ли будучи старше.

Артемас вскинул ружье и встал рядом с отцом. Олениха, молодая самка, паслась примерно ярдах в ста от них. Он прицелился в землю перед ней и выстрелил.

— Проклятие! — заорал отец, когда самка рванулась к лесу.

Он вырвал ружье из рук Артемаса и выстрелил несколько раз подряд. Раненая самка упала, но тут же снова вскочила на ноги и исчезла в лесу прежде, чем отец смог ее прикончить.

— Арти, как ты мог? — возмутилась мать. — Ты никудышный стрелок.

Артемас пожал плечами, не смея сказать правду, ибо, зная скверный характер отца, он мог схлопотать за это пощечину. Пока же отец досадливо выругался и сунул ружье дворецкому.

— Это только олень, Крейтон, — ехидно заметила миссис Шульхорн. — Кто виноват в том, что ваш малыш слабак?

— Ему будет трудно, если я не позабочусь о нем.

— О нет, — заверила она. — Он — твой сын, и нет причин бояться этого.

Артемас сжал кулаки:

— Нельзя допустить, чтобы самка истекла кровью.

— Проклятый интеллигент, — парировал отец. Сунув в рот новую сигару, он гордо прошествовал к своему креслу.

Артемас взял ружье из рук дворецкого.

— Я пойду поищу ее.

Мать вздохнула.

— Отправляйся, если хочешь выглядеть глупцом. Возьми с собой и остальных. Пусть привыкают к жизни.

— Они еще слишком малы, мам.

— Мне было только пять, когда я пошла на первую лисью охоту. Или ты возьмешь братьев и сестер, или ты никуда не пойдешь.

Старший сын щелкнул предохранителем и протянул ружье Джеймсу.

— Пошли.

Посадив Джулию на плечи, взяв за руку Майкла, который не спускал глаз с Элизабет, и Касс, переваливающуюся рядом, Артемас спустился по мраморным ступеням, миновал искусственный сад и двинулся по опушке в тени высоких деревьев.

Свернув в лес и укрывшись здесь от посторонних глаз, Артемас поставил Джулию на землю и крикнул остальным:

— Ждите здесь!

— Ни черта, — с ходу выпалила Кассандра. Он строго взглянул на нее, нервы были на пределе. Одного такого взгляда хватило, чтобы из глаз малышки брызнули слезы.

— Не убивай оленя, Арти. Не будь как родители.

— Я и не собирался. — Он присел на корточки и виновато посмотрел на сестру. — Олень ранен и, наверное, умрет. Не хочу, чтобы он страдал.

Касс всхлипнула. Джулия закрутилась волчком, Майкл и Элизабет заплакали. Джеймс стиснул зубы, схватившись за винтовку, подбородок его подрагивал.

— Добей, — выдохнул он. — Мы не такие безжалостные, как они.

Артемас взял ружье:

— Но я должен знать, что остальные останутся здесь.

— Ладно. — Джеймс повернулся к малышам и рявкнул: — Перестаньте, вы, глупые плаксы!

Артемас двинулся в глубь леса, в горле стоял ком. Он быстро отыскал кровавый след, а через сотню ярдов увидел подстреленную олениху под кустом. Он опустился на колени и осторожно погладил горячую изящную шею.

— Прости, — прошептал он, слезы градом покатились по щекам.

Он резко поднялся и непослушными руками ткнул дулом рядом с трепетным ухом.

Лоб покрылся испариной, ладони вспотели; в бессильной горечи он нажал на курок.

Он изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Майкл, увидев запачканную кровью ногу брата, истошно закричал:

— Ты убил молодую самку!

— Замолчи, гнусавчик! — прикрикнул Джеймс. — Его отец вынудил.

Артемас передал ружье Джеймсу и, кашлянув, стал успокаивать плачущих ребятишек:

— У меня не вышло так, как хотелось, но никто из нас так больше не поступит. Нам надо держаться вместе, заботиться друг о друге. Правильно? Успокойтесь. Пусть никто не видит, что мы плачем. Будем лучше, чем они.

Элизабет, Кассандра и Майкл засопели и согласно кивнули. Джулия теребила локон своих белокурых волос, Джеймс насупился. Артемас, глядя на малышей, поклялся быть лучше, сильнее, влиятельнее и благороднее. Пусть уйдет в небытие темное прошлое родителей, забудется их безобразие и жестокость.

Маккензи стали жить немного лучше; на стене в кухне теперь висел блестящий черный телефон, чайник Артемаса красовался за стеклом нового буфета. Год назад умерла бабушка, и теперь у Лили была своя комната с белоснежной кроватью, гардеробом, столом и книжными шкафами с книгами. Стены оклеили новыми обоями с цветами и деревьями.

Но Лили скучала по бабушке, оставаясь на ферме одна. У родителей теперь водились деньги, но они были не свободны, и Лили знала это.

Фермер — человек свободный, сам себе хозяин, говаривал отец, земля — его партнер, и только с ней он должен считаться. Но фермеру с одной рукой не возделать много, поэтому родители устроились рабочими на небольшой пищевой завод. Они возвращались домой усталые и пропахшие запахом горячих кукурузных хлопьев лишь поздно вечером. Иногда приносили полные пакеты корма для Сасси и кошек. Лили молча страдала из-за этих подачек, но чтобы не обидеть родителей, никогда и словом не обмолвилась.

В послеобеденное время Лили обычно гуляла по лесу с Сасси или оставалась после школы в городе и отправлялась в старый с бутафорской позолотой дом тетушки Мод. Ей очень нравилось уединяться в саду с множеством роз, но тетушка Мод не позволяла ей прохлаждаться: пока не сделаны уроки, зад Лили должен быть прикован к стулу. Потом тетя читала Лили энциклопедию, свежий выпуск «Ньюс-уик», или заставляла Лили читать вслух книги из своей домашней библиотеки.

Лили все больше и больше сближалась с тетушкой; полюбила и поняла ее поговорки и присказки типа: «Единственная беспомощная женщина — это невежественная женщина». Эта фраза прямо-таки запала ей в душу.

Мод Джонсон Маккензи-Батлер, по словам отца, была главной на своей улице. Она представляла половину жителей, живущих в центре города, и каждые два года посещала мэра. Отстаивая свои требования, она не раз выходила победителем. Тетя не была родственницей Лили по крови, а стала Маккензи, только выйдя замуж за старшего брата отца, Лоренса, который, к несчастью, подорвался на мине в Корее и, как говорил отец, даже не успел подарить жене детей.

Впрочем, Мод Джонсон затем сочеталась браком с мистером Уэсли Батлером и родила двух мальчиков-близнецов; теперь они учились на первом курсе университета штата Джорджия. Уэсли, по всей видимости, был много старше тети: в глаза бросалась его благородная седина. Дядя Уэсли владел продуктовыми магазинчиками, но сейчас почти отошел от дел и все время проводил на рыбалке или на охоте.

Иногда к тетушке Мод приезжали сестры из Атланты, и тогда наступало веселье, потому что младшая сестра, Маленькая Сис, которая вышла замуж за влиятельного банкира и дочери которой учились в университете, любила носить бусы и умела читать по ладони, а старшая сестра, Большая Сис, которая осталась вдовой с внуком, ровесником Лили, любила жевать табак и добровольно служила так называемой партии Республиканцев.

Так что когда они собирались все вместе, то много гадали по руке, решали, катится ли страна в тартарары. Лили нравилось это, особенно то, что было наплевано много табака.

Субботу Лили всегда проводила у тети, поскольку родители сверхурочно работали на заводе. Весна уже вступила в свои права, белые облака отбрасывали тени на кизил и гигантские азалии у фасада. Сестры отдыхали в небольшой гостиной, потягивая виски.